02 Декабря 2000 [13:10-13:40],
В гостях: Наталья Медведева
Ведущие: Ксения Ларина
2 декабря 2000 года

В прямом эфире радиостанции "Эхо Москвы" Наталья Медведева - модель, певица, писатель.
Эфир ведет Ксения Ларина, Ренат Валиулин

К.ЛАРИНА: На свое усмотрение я выбрала песню для того, чтобы представить нашу сегодняшнюю гостью в программе "Инородное тело". У нас сегодня в гостях певица, писатель и вообще личность незаурядная – Наталья Медведева. Сейчас Вы услышите ее голос, а затем мы уже скажем друг другу "Добрый день".

-

К.ЛАРИНА: Читаю аннотацию на этом диске потрясающую совершенно. Называется этот диск "Париж. Кабаре Рюс". "Наталья Медведева. В память о злачно-роскошных кабаре Рюс Парижа и Сингапура, Цюриха и Сен-Морица, Лос-Анджелеса и Нью-Йорка, где я имела счастье и несчастье петь эти песни. Вот как раз о счастье и несчастье мы сегодня и поговорим. Ренат, сразу надо про книжку сказать.

Р.ВАЛИУЛИН: Да, книжка у меня в руках, она недавно совсем вышла, называется она "Ночная певица", издательство "Вагриус" ее выпустило. Наталья Медведева нам ее сегодня подарила, с удовольствием ее прочитаем. Не читали еще, естественно. Но вот тут как раз есть главы, которые попадают очень в тему нашей передачи, например, глава, которая так длинно называется: "О холестерине и Голливуде, повышение дозы которых способствует духовному параличу". Что это такое? Сам не знаком с книгой, поэтому задаю этот вопрос Вам, Наташа.

Н.МЕДВЕДЕВА: Скорее о продукции Голливуда, повышенная доза которого приводит… Как "френч райз", то, что называется в Америке.

Р.ВАЛИУЛИН: Жареная картошка?

К.ЛАРИНА: Этой жареной картошкой завалили сейчас весь мир.

Р.ВАЛИУЛИН: Она просто как добавка к любому блюду. Я удивляюсь…

Н.МЕДВЕДЕВА: Я помню, в Италии местные жители Рима очень протестовали против открытия Макдоналдсов и кричали, что у них есть своя прекрасная быстрая еда.

Р.ВАЛИУЛИН: С Голливудом плотно общаться пришлось?

Н.МЕДВЕДЕВА: Вообще надо сказать, что это же не какой-то отдельный остров, куда надо плыть. Это один из районов большого Лос-Анджелеса. Я жила какое-то время в Голливуде, в Лос-Анджелесе.

К.ЛАРИНА: Америка была первая в вашем большом путешествии по миру, когда Вы уехали вообще из Советского Союза?

Н.МЕДВЕДЕВА: Вообще у меня в памяти, конечно, остался Рим как город, в котором я прожила 4 месяца.

Р.ВАЛИУЛИН: А если вообще говорить об Америке и Европе, Рим как часть Европы, что ближе оказалось – Америка или Европа? Я однозначно могу сказать, что я не хочу в Америку никогда ехать. Мне Европа гораздо ближе.

Н.МЕДВЕДЕВА: Вообще мне иногда кажется, что вообще-то жила ли я там когда-либо или нет? Нет, у меня там были прекрасные периоды жизни, тем более что мне было тогда 17 лет, я начала карьеру манекенщицы, и очень как-то это успешно получилось в самом начале. Но потом, видимо, мне стало этого недостаточно, я занималась в классах актерского мастерства, вокала, то есть я хотела, как-то, видимо, выйти на актерскую стезю, как было запланировано моими родственниками, родителями и т.д.

К.ЛАРИНА: Почти детские впечатления. 17 лет, попасть в другой мир…

Н.МЕДВЕДЕВА: Я думаю, что это не совсем уж такие прямо детские, потому что я очень быстро поняла, что быть просто манекенщицей, то бишь что для меня, видимо, значило – вешалкой, мне было неинтересно. Мне хотелось по крайней мере быть актрисой немого кино в качестве манекенщицы, так что…

Р.ВАЛИУЛИН: А если говорить о стране, как и об одежде, какая вам ближе к телу?

Н.МЕДВЕДЕВА: У меня сейчас очень близкая к телу одежда, и мне ужасно в ней неудобно.

Р.ВАЛИУЛИН: Американская или европейская?

Н.МЕДВЕДЕВА: Я думаю, что сейчас, на сегодняшний день это очень трудноуловимо с тем, что преобладает вообще этот стиль "юнисекс". Хотя я знаю, например, что американские покупатели, я имею в виду оптовых покупателей, когда они приезжают в Европу на показы такие эксклюзивные для покупателей, они оговаривают в своих договорах на приобретение тех или иных моделей пункт, позволяющий им вносить модификации в модель. То есть они адаптируют очень многие вещи для американского рынка, то есть для американского потребителя, женщины в основном, естественно. И это будет, например, юбка покороче, вырез поменьше, плечи побольше. То, что сейчас демонстрируется по телевидению из всевозможных сериалов, – это мода десятилетней давности, потому что сериалы все старые. Но это очень наглядно демонстрирует особенно сериал "Династия". Вот это Голливуд. Просто жуть меня берет, когда я вдруг случайно вижу это.

К.ЛАРИНА: А можно так определить? Из чего складывается образ города, образ страны для Вас лично? Ведь кто-то ходит по улицам, для кого-то это люди. А для Вас?

Н.МЕДВЕДЕВА: Вообще я всегда жила в центре города. Я родилась в Ленинграде на Площади Мира, бывшей Сенной, ныне, опять же, Сенной, то есть 15 минут пешком до Невского проспекта. В Москве, когда я вышла замуж, я жила тоже на "Лермонтовской", "Красные ворота". В Париже я тоже жила в Третьем районе, это такой старый-старый очень еврейский район, "Mare", "Болото" называется. Тоже это центр города, там 20 минут пешком до всех точек. И пешком надо-таки передвигаться.

Р.ВАЛИУЛИН: В Париже есть центр, Вы считаете? Мне кажется, в Париже нет центра, там везде центр.

Н.МЕДВЕДЕВА: Смотря для кого. Для всех свой центр. Но я вообще люблю жить с ощущением того, что я, выйдя из дома, оказываюсь сразу же в городе.

Р.ВАЛИУЛИН: В гущу событий?

Н.МЕДВЕДЕВА: Не обязательно, чтобы это была гуща, я как раз очень не люблю толпу. Никаких мне событий не надо, я сама себе событие могу придумать и есть-таки событие. А вообще на меня, я помню, Рим произвел впечатление такое неизгладимое освещением, не только тем, что безумное количество света идет от реклам, витрин… Особенно по сравнению с Советским Союзом тогдашним это было что-то совершенно невероятное. И тем более это было в преддверье Рождества, Нового года, это еще все удесятеряется, впечатляет. Но вот этот желтоватый свет римских фонарей – я помню, это было что-то очень манящее, обещающее, в то же время какое-то тоскливое, но приятно-тоскливое. А в Лос-Анджелесе у меня таких ощущений не было, потому как эти островки безумных районов супермодных с высотками чудовищными, сияющие днем и ночью огнями, в то же время когда по телевидению постоянно шла реклама, что надо вообще-то выключать свет за собой или воду экономить, а там кругом эти фонтанчики около домов, районов, резиденций…. Мне не нравились эти огни. Хотя там приятно было осознавать то, что всего 2 часа на машине - и можно оказаться в горах, где снег, а можно спуститься с этих заснеженных гор - и будет шуметь океан.

К.ЛАРИНА: Скучаете?

Н.МЕДВЕДЕВА: По Лос-Анджелесу? Да нет, я не скучаю по Лос-Анджелесу. Я, может быть, скучаю по себе тогдашней, иногда тасую в руках воображаемые карты, варианты: что могло бы быть, если вот так, а что могло бы быть, если бы сяк… Но вообще я не предаюсь пересмотрению своих выборов, решений, даже если они бессознательные бывают.

К.ЛАРИНА: Но, допустим, книга, о которой мы сегодня говорим, – это ведь тоже предмет для Вас для того, чтобы все вспомнить, а может быть, что-то переосмыслить, как-то с самой собой поговорить на эту тему?

Н.МЕДВЕДЕВА: Да, я даже так и пишу в предисловии, что неважно, что было сказано до меня на какие-то темы, важно то, что мне было интересно. Мне кажется, что вообще этот жанр эссе – это, конечно, звучит очень академично, такая сразу же зеленая лампа, библиотека, корешки кожаные, тисненые золотом и т.д. Но современное эссе, сейчас написанное, включает в себя и сегодняшнюю энергетику, ритм, оно иное, чем в 19-м веке. Поэтому даже если я и употреблю слово "эссе" для обозначения жанра, это, в общем-то, не исключает моей очень активной двигательной силы, присутствующей в текстах, как мне кажется. И вообще эссе дает возможность совместить такой безграничный жанр. Вы можете в нем задействовать и художественность, и какие-то философские размышления, и документальность, то есть хронологию какую-то, массу всего можно задействовать в эссе.

К.ЛАРИНА: Вы вспоминаете каких-то людей, с которыми Вас жизнь сводила за многие годы. У Вас остались какие-нибудь друзья именно оттуда, из той жизни, из американской, из парижской, вообще из того периода?

Н.МЕДВЕДЕВА: Из парижской жизни – да, у меня остался прекрасный друг. Он был одно время моим мужем, но потом стал прекрасным другом. И он недавно приезжал, вдруг он решил заняться изучением русского языка. И вы знаете, он даже когда уже потом ездил в Америку…

К.ЛАРИНА: Он американец?

Н.МЕДВЕДЕВА: Нет, француз… Он прислал мне из Америки письмо на русском языке потрясающее совершенно, очень наивное, но без единой ошибки, такое прелестное миленькое письмецо. Потом, у меня там была замечательная подружка, тоже француженка, Фабьян, которую я называла Фаби. Но она есть и в моей другой книге конкретно о жизни в Париже – "Моя борьба". А здесь вообще у меня есть глава "Мои современницы" - портреты женщин. Но не надо обязательно думать, что это какие-то конкретные люди. Это такие собирательные образы - стерва Оленька, Ника…

Р.ВАЛИУЛИН: Жаль, что мы не в телестудии. Это было очень здорово показано!

К.ЛАРИНА: Наташа, Вы на всех языках говорили и говорите?

Н.МЕДВЕДЕВА: Я действительно помню, как-то я спала и проснулась, мне, видно, действительно что-то жуткое снилось, и я вскочила вся в поту, и мне почему-то представилось, что я ничего не понимаю по-французски, и я побежала к себе в комнату и срочно стала писать письмо поему древнему другу французскому, пожилому мужчине, чудовищно образованному, эрудированному, великолепно говорящему по-французски. И я стала словарики открывать и все это писать ему. И потом написала страничку, посмотрела: вроде по-французски я же написала. И легла спать.

-

К.ЛАРИНА: У нас в гостях Наталья Медведева, мы и музыку слушаем, и песни Наташины, и книгу сегодня представим – "Ночная певица". Наташа, хотели что-то там найти про инородное тело, про инородность…

Н.МЕДВЕДЕВА: Я, кстати, и в предисловии тоже пишу такие свои наблюдения, что я не вписываюсь не в литпространство, не в музыкальное пространство и в само пространство… Но вообще-то это касается, наверно, не исключительно России, а вообще. И вот тут даже у меня главу в книге "Мемуары ночной певицы" перенасыщает такое… Из письма читательницы моему первому издателю Никишину, издательство "Конец века". Вот женщина написала письмо: "И с каких это пор певица из ночного ресторана Медведева превратилась в русскую писательницу? Или она по ночам шабашит песенками и проституцией, а днем пишет романы?" Вот такая Н.Захарченко из города Ярославля.

К.ЛАРИНА: Прославилась как Н.Захарченко.

Н.МЕДВЕДЕВА: Теперь – да. Город Ярославль, наверно, не очень большой. Но вообще-то я не знаю. Шабашить – это, по-моему, что-то нелегально зарабатывать. Я вообще очень легально зарплату получала и платила налоги с нее. Проституцией - я даже в каком-то интервью говорила – я заниматься не могла бы в силу своего характера. А что я днем писала романы – это действительно верно. Я вставала и садилась писать.

К.ЛАРИНА: Почему Вы бежали из Америки дальше?

Н.МЕДВЕДЕВА: Я не нашла, наверно, как-то себе применения. Как-то все так получалось в моей жизни, что нужно было очень… Я тоже здесь по поводу Голливуда, который Вы упомянули, пишу, что таким странным образом получается, что сначала нужно очень сильно подстроиться под то, что требуется, под то, что нужно на рынке, будь то кинематографический рынок, будь то рынок моды…

Р.ВАЛИУЛИН: Для Вас это самое сложное, наверно, – подстраиваться?

Н.МЕДВЕДЕВА: Но дело все в том, что подстроиться надо так, чтобы быть естественным, аутентичным, настоящим. Но, видимо, моя внешность, что я не блондинка, как-то Калифорнии и Голливуду не очень подходила по тому времени. Может быть, сейчас это… Даже в моде это сейчас больше, если обратить внимание на этих девушек, которые сейчас пользуются популярностью. Эти топ-модели – они очень разнообразны, не обязательно какой-то там стандарт, все очень разные индивидуальности, во всяком случае, так кажется, производит такое впечатление. А в те годы это было совсем не так, и потом, вообще в те годы даже отношения с Советским Союзом были такие скрипучие. А кинематограф как работает? Он отображает, на примере джеймс-бондовских фильмов это очень видно, он сразу отображает, какие взаимоотношения между странами. Плохие – значит, там какой-то русский мерзкий будет в этой шапке "пирожок", такой дядька партийный отвратительный или милиционеры… А вот лучше отношения – там уже сразу появляется симпатичная агентша КГБ…

К.ЛАРИНА: Но Вы все-таки не советская гражданка были, впечатление производили нормальной девушки…

Н.МЕДВЕДЕВА: Ну что? Значит, надо было… Я даже помню свои авантюры с "Плейбоем" – так они хотели меня снять для "Девушки месяца", я тогда еще была манекенщицей. Так там вся загвоздка встала в том, чтобы придумать историю. Там же каждую девушку сопровождает история. И мне нужно было придумывать, как меня тут пытали и не пущали, не давали… В общем, как-то это все застопорилось именно на почве того, что я не могу выступить в роли крутой антисоветчицы. У меня как-то не получилось.

К.ЛАРИНА: Наверняка Вас заманивали в какие-то антисоветские мероприятия?

Н.МЕДВЕДЕВА: Во всяком случае, я могу сказать… Наверно, не обо всех нужно говорить, но о некоторых представителях так называемого диссидентства, оказавшихся в той же Франции… Им очень легко удавалось получить массу всевозможных благ на уровне государственном, в том числе и жилье, какие-то пособия, вплоть до публикаций и сотрудничества с хорошими издательствами, вот за счет такой позиции. То есть это приветствовалось, это, в принципе, официальный курс западного мира был. Официальный курс западного мира был антисоветским. Это после Горбачева, когда они все стали скандировать: "Горби-Горби"…

К.ЛАРИНА: Ну что, Вы такой патриот прямо были, что Вам нечего было сказать про Советский Союз плохого?

Н.МЕДВЕДЕВА: А я и говорила. "Прямо такого плохого Вам нечего сказать? Ну, говорите нам плохое чего-нибудь, что Вы прямо тут такой патриот?!" Да я не знаю, я и про Америку могу кучу всего плохого рассказать…

К.ЛАРИНА: А Вы им говорили про Америку?

Н.МЕДВЕДЕВА: Конечно. Я помню, мы даже смеялись с мои другом, который сейчас, кстати, тоже живет здесь, в России. Его звали Борис, а я Наташа. А у них там времена маккартизма, эта охота на ведьм, с Голливудом тоже связанная, такой сенатор антикоммунистически очень сильно настроенный. У них был мультфильм такой, и там было два персонажа – Boris and Natasha, такие красные жуткие коммуняки. И я помню, мы когда куда-нибудь приходили, может быть, немножко под шафе, мы всегда приходили и говорили: "Here we are, Boris and Natasha!"

Р.ВАЛИУЛИН: А с кем Вы там дружили, если вообще дружили и общались, из наших эмигрантов? И в этой связи можно как-то охарактеризовать те или иные группы эмигрантов? Поскольку Вы сейчас определили диссидентов – это один слой эмигрантский, другой – молочный, колбасный, обыватели, еще какой-то слой. Как можно разделить?

Н.МЕДВЕДЕВА: Я колбасных обывателей лицезрела много в ночном клубе "Misha’s" на Сансет бульваре в Лос-Анджелесе. Ну, это такой контингент людей, которые жили в Одессе, в Бердичеве, в Жмеринке…

Р.ВАЛИУЛИН: А что? Хозяйственные наверняка?

Н.МЕДВЕДЕВА: Крупнокалиберные женщины, особенно ярко это, конечно, проявлено на Брайтон-Бич под Нью-Йорком, это, по-моему, сейчас уже всем известно.

К.ЛАРИНА: Свою Одессу выстроили?

Н.МЕДВЕДЕВА: Да. Но это ужасно скучно, это так мещански в чудовищно негативном смысле этого слова, я вообще не знаю другого смысла этому слову… Ужасно это все, сально, жирно и тупо. Хотя, с другой стороны, я могу сказать, что в шикарном таком заведении, как "Распутин", в Париже безумно дорогое кабаре, ночной ресторан, там иногда собирались тоже такие странно настроенные компании. Например, там в одном уголке за столом расположились какие-нибудь магнаты нефтяные из Саудовской Аравии, а в другом уголке как-то люди из еврейского лобби, так скажем. Так вот, они начинали соревноваться друг с другом: кто больше шампанского выпьет, кто больше икры съест, для кого дольше оркестр из 25 человек – скрипки, виолончели…

К.ЛАРИНА: Как грузин с армянином.

Н.МЕДВЕДЕВА: Вот, вот они соревновались. Я так смотрела на это и думала: "Чего они не могут поделить, эти люди?" Они же абсолютно одинаково себя ведут, в принципе.

К.ЛАРИНА: Да, это правда.

Р.ВАЛИУЛИН: А если говорить об интеллигенции у эмигрантов, были такие, с такими Вы пересекались?

К.ЛАРИНА: С приличными людьми?

Н.МЕДВЕДЕВА: Да. Я с удовольствием вспоминаю общение с Марией Васильевной Розановой, женой Синявского. О ней Довлатов сложил такой анекдот безумный, как приходит Мария Васильевна в магазин хозяйственный и просит метлу. Ей говорят: вам завернуть или так полетите? То есть она считалась такой безумной женщиной, стражем Андрея Донатовича. И действительно, я помню, она очень мощно всегда говорила: "Синявский, наверх!" А наверху, мне представлялось, там в доме у них маленькая комната, келья… И я вот недавно вспоминала, мне почему-то представлялось, что там стоит такая высокая кровать, и он так на нее садится, и у него ножки с нее свисают, и у него стол, заваленный бумагами, ему надо писать, а на самом деле ему хочется выпить рюмочку водочки… Потому что мы там с моим бывшим мужем Эдуардом Лимоновым некоторое время часто бывали, его книги Мария Васильевна издавала, и нужно было помогать что-то собирать. У них же типография внизу была, и мы там что-то такое собирали, она резала, мы что-то компоновали, и мы там обедали, целый день проводили, в общем. Ну и за обедом, разумеется, Андрей Донатович ходил и мы там беседовали, выпивали немножко.

К.ЛАРИНА: К сожалению, времени все меньше и меньше остается, Вас можно слушать часами. Очень много к Вам вопросов от наших слушателей.

Н.МЕДВЕДЕВА: Давайте лучше слушатели прочтут мою книгу. Узнаю много.

К.ЛАРИНА: Скажем еще раз. "Ночная певица", издательство "Вагриус" - вышла книжка, купите обязательно, там очень много фотографий, и вообще книга… Собственно говоря, о чем мы сегодня говорили, - там все в книжке есть. Я думаю, что будет интересно.

Н.МЕДВЕДЕВА: Я думаю, что будет еще продолжение этой книги.

К.ЛАРИНА: Здесь очень много вопросов. Большинство связано с Вашим возвращением. "Не жалеете ли? Почему вернулись, ведь в России так тяжело…" "А что, Вам здесь живется лучше, чем Вы жили там, на Западе?" Вот такие серии вопросов…

Н.МЕДВЕДЕВА: Мне кажется, что людям, пытающимся быть свободными и независимыми, тяжело везде. А вообще мне очень не нравится постоянно слышать о том, что наша родина, многострадальная Россия… Чем больше будет это звучать в эфире не только радио, а вообще в эфире нас окружающем, атмосфере, тем хреновей мы себя будем чувствовать. Не то чтобы я ратую за такой безумный оголтелый американский позитивизм, но вообще себя надо настраивать немножко иначе. Здесь нам так тяжело… А где легко? На Канарах? Так надо же заработать денег, чтобы на Канарах жить хорошо. А туристическим кагалом туда рвануть – что хорошего? Все равно как в метро здесь спуститься.

К.ЛАРИНА: Еще один вопрос. Женя спрашивает: "Наталья, в какой стране мира Вы хотели бы жить?"

Н.МЕДВЕДЕВА: Я бы хотела жить в стране Наталья. Я Вас, Женя, обязательно приглашу. Если такая страна будет. Вообще она существует. Покупайте мои книги, диски, слушайте их и узнаете.

Р.ВАЛИУЛИН: Сами себе не надоели Вы в такой стране?

Н.МЕДВЕДЕВА: А я очень разная.

Hosted by uCoz